Галич

Сегодня день рождения Александра Аркадьевича Галича.
Из его стихов выбралось почему-то это.

Старый принц

Карусель городов и гостиниц,

Запах грима и пыль париков…

Я кружу, как подбитый эсминец,

Далеко от родных берегов…

Чья-то мина сработала чисто,

И, должно быть, впервые всерьез

В дервенеющих пальцах радиста

Дребезжит безнадежное SOS.

Видно, старость-жестокий гостинец,

Не повесишь на гвоздь, как пальто.

Я тону, пораженный эсминец,

Но об этом не знает никто!

Где-то слушают чьи-то приказы,

И на стенах анонсов мазня,

И стоят терпеливо у кассы

Те, кто все еще верит в меня.

Сколько было дорог и отелей,

И постелей, и мерзких простынь,

Скольких я разномастных Офелий

Навсегда отослал в монастырь!

Вот – придворные пятятся задом,

Сыпят пудру с фальшивых седин.

Вот – уходят статисты, и с залом

Остаюсь я один на один.

Я один! И пустые подмостки.

Мне судьбу этой драмы решать…

И уже на галерке подростки

Забывают на время дышать.

Цепенея от старческой астмы,

Я стою в перекрестье огня.

Захудалые, вялые астры

Ждут в актерской уборной меня.

Много было их, нежных и сирых,

Знавших славу мою и позор.

Я стою и собраться не в силах,

И не слышу, что шепчет суфлер.

Но в насмешку над немощным телом

Вдруг по коже волненья озноб.

Снова слово становится делом

И грозит потрясеньем основ.

И уже не по тексту Шекспира

(Я и помнить его не хочу), –

Гражданин полоумного мира,

Я одними губами кричу:

– РАСПАЛАСЬ СВЯЗЬ ВРЕМЕН…

И морозец, морозец по коже,

И дрожит занесенный кулак, 

И шипят возмущенные ложи:

– Он наврал, у Шекспира не так!

Но галерка простит оговорки,

Сопричастна греху моему.

А в эсминце трещат переборки,

И волна накрывает корму.